Здесь он был царь и бог. Тут он доминировал. Тут он диктовал, а порою и навязывал другим нужное поведение …
Не сразу, а только со временем он добился того, что жесты его упростились,
становились внятными и были ясны каждому.
Лёгкий кивок головы, взмах рук, движения корпуса, мимика – вот его арсенал.
Много лиц, много глаз постоянно обращено к нему. Все окружающие внимают
волшебным движениям рук, ловят знаки…
Поэтому каждый жест его вызывает ответное движение. Много раз приходилось ему прерывать, гасить, унимать какофонию звуков, разноголосицу … Он радовался, когда укрощал звук, режущий его чуткое ухо. Работой, действием он добивался того, что неприятный звук затихал.
Господи! А какие смены мыслей и настроений читались на его лице. Можно было уловить различные выражения, которые менялись, словно набегающие волны. Он то сердился, переживал, то удовлетворённо улыбался. Раздражение можно было увидеть, а также и то, как оно сменялось умиротворением, почти негой. Мечтательное выражение довольства порою приходило к нему. Видно было, что работе он отдаёт себя всего целиком, без остатка, вдохновенно, как всякий человек, болеющий за своё дело. Это всё внешние впечатления, видения со стороны. А что же происходило у него внутри, какие мысли одолевали его? Ах, если бы проникнуть в ход его мыслей. Если бы это мы могли, то иногда уловили бы такое: «Что же он творит? И никак не поймёт меня. Почему? Движения же простые и чёткие. Что ему не ясно? И звук у него неприятный, как и выражение лица. Как всё это, похоже, взаимосвязано».
Кто – то из знакомых как – то заметил нашему герою:
– Тебе бы чёрный фрак напялить и палочку в руки взять – был бы законченный
дирижёр, а не парковщик бойкого паркинга.
Валерий Бохов, Москва