Ливанул дождь, и это не стало сюрпризом. Накануне синоптики обещали под Звенигородом осадки, и с утра небо все больше хмурилось, и ветерок все больше крепчал… Но у Николая Колчина клевал ротан. А ротан-головешка был для Николая, которого друзья частенько называли просто Кыля, особенным фетишем, если это значение уместно применять к рыбе.
Даже зимой, вместо того, чтобы блеснить окуня и судака, либо ставить жерлицы на щуку, он предпочитал поохотиться за ротанчиком, который мог клюнуть не только на мотыля, но и на кусочек сала, подсаженного на примитивную мормышку. Ну, нравилась эта рыбка Николаю Колчину – в том числе и в плане кулинарных качеств! Пожарить, засолить и потом усугубить с пивком…
Летом, конечно же, спиннинг был в приоритете, но вот весной, в мае, когда действовал так называемый «нерестовый двухмесячник», во время которого запрещалась почти всякая рыбалка, за исключением ловли на одну поплавочную удочку, Кыля оставлял в покое спиннинг и шел ловить ротана на мормышку с боковым кивком. В принципе, это тоже было запрещено, но вот кто бы доходчиво объяснил всем рыбакам – почему запрещено-то? Чего криминального в удочке с боковым кивком и мормышкой? Да ничего криминального в этом и не было.
Поэтому Кыля с абсолютно спокойной совестью в погожий майский денек дошел от дома до платформы Тестовская, сел на электричку, доехал до платформы Скоротово, и там – пешком по рельсам, затем повернул к военному городку, где раньше было еще и стрельбище, на котором уже сто лет не стреляли, зато вокруг этого стрельбища остались небольшие прудики, в которых в свое время завелся ротан.
Некие простофили-ихтиологи обозвали эту рыбу, занесенную в Подмосковье из Дальнего Востока, вредителем. Мол, пожирает других рыб, особенно карасей, мол, бедствие… Бедствие, это, когда подводные охотники в пресные водоемы ныряют, а еще когда электроудочники втихоря рыбу у себя под домом током уничтожают. Не просто же так даже известный киноактер Ильин, когда ему наш президент вручал государственную награду, попросил Владимира Владимировича запретить это гадство законом. Но тогда, Вова, типа не совсем понял, о чем речь, но типа прислушался. Может, наведет всё-таки правительство порядок на водоемах? А вообще была бы польза, если бы те самые электроудочники тех самых подвохов и перебили бы на корню, да и сами бы от своего тока подохли…
До рыбки-ротана подводные пираты-охотники, слава тебе господи, не опускались. И электрикам – сволочугам – все больше карася да карпа подавай…
Клевал у Кыли ротанчик на предлагаемую приманку – мормышку с насаженным на крючок червячком-подлистником. Хорошо клевал! И тут все-таки зарядил дождичек. Да и не просто дождичек, а самый настоящий ливень. Но Кыля знал место неподалеку от прудика, где можно было укрыться – недостроенный дом, зато с крышей. Рыбачок нырнул под эту крышу, чтобы дождь переждать. Успокоился, вдохнул свежего воздуха… хорошо. А еще лучше, если принять на грудь стопочку размером не больше пятидесяти миллиграммов. Вот и принял Кыля свои пятьдесят, благо у него всегда с собой было во фляжечке.
Конечно же, он помнил, что в этих самых местах его всегда встретят друзья, которые и обогреют, и накормят-напоят, да и вообще все двадцать четыре удовольствия – в плане: бильярд, картишки, нарды, домино, банька с березовым веничком… да и само общение с людьми, которых знаешь с детства, дорогого стоило. Но до деревни, где обитали друзья, надо было еще дойти, а тут ливень, да еще из с грозой. Гром гремит, земля трясется…
А в пакете, в который Кыля складывал свой улов, тряслась рыба. Ротан был вообще-то очень живучим, случалось, что, пролежав сутки в холодильнике, он все равно трепыхался, когда Кыля брался за нож, чтобы пожарить рыбку себе на обед. Довольно-таки неплохой в плане еды была рыба, несмотря на свой устрашающий внешний вид. Мясо – белейшее, вкуснейшее…
Кыле не нравилось убивать рыбу. Понятно, что она сама виновата, когда бросалась на блесну или мормышку с целью пожрать – то есть, закусить братом своим меньшим, такой же рыбкой… Ну, вот и, как говорится, за что боролась, на то и напоролась. Получай нож в брюхо…
Все было именно так. Но Кыля все же с рыбой старался обходиться щадяще – пусть сама умрет, а потом уж он ее станет разделывать. Или это наоборот – жестоко? Иногда он по этому поводу даже философствовал, иногда и разговаривал с пойманной рыбой. Но вообще-то он и с деревьями разговаривал – мысленно. Мог обнять березку, прижаться, согреть, получая и от нее тоже некое тепло. Любил Кыля матушку Природу…
Над самой головой громыхнул гром, да так, что даже в ушах зазвенело. Руки рыболова сами собой нашарили фляжечку. Добавил Кыля еще пятьдесят капель. По идее такой сильный дождь должен был вскорости закончиться, и Кыля уже знал, что сделает, – как только распогодится, прямиком направится в ближайшую деревню, где на окраине обитал друг Гурий, и зависнет с ним у него дома до ночи, даже до утра, повивая водку с пивом и поедая пожаренных на сковородочке ротанов…
Сначала сверкает молния, потом гремит гром, но в очередной раз это произошло почти одновременно. Кыля отдавал себе отчет, что очень вовремя скрылся под крышей дома, но все-таки немного испугался, даже на миг зажмурился – мало ли, какие на самом деле свойства у этих молний!
Вновь громыхнуло и сверкнуло, и Кыля вдруг понял, что находится под водой.
Ему было хорошо. Тепло, влажно, спокойно. Даже проплывшая над головой лягушка оставила его равнодушным. Хотя эти твари обычно раздражали своим кваканьем. Сейчас – нет. Вообще-то, когда шел дождь, он чувствовал себя не очень комфортно. Лишний шум не любил, а тут долбят по поверхности воды эти капли, ну и зачем ему это слушать, чувствовать?!
Внезапно он увидел лакомство. Опустилось сверху под воду и зависло у самого дна. Потом начало потихоньку подниматься. Лакомство представляло собой извивающегося червячка и вместе с ним кусочек чего-то белого. Удержаться было немыслимо. При очередном качке он рванулся вперед и заглотил лакомство. Мгновенное блаженство от осознания вкуса, а затем боль в пробитой губе, рывок вверх, утягивание из воды в другую, чуждую среду обитания.
Он воспротивился. Чего это?! Мне комфортно в воде, а не на воздухе! Метнулся под растущий в воде кустик, завилял в веточках. Но губу пробитую острым, тянуло и тянуло вверх. И тогда он подумал, мол, а чего это меня поймали на крючок, может все наоборот, это я здесь командир и это я специально законтактировал с любителем половить рыбки, и сейчас не я у него на крючке, а он у меня на удочке! И – все, никуда ему, родимому, от меня не деться…
И вновь громыхнуло над самой головой. Николай Колчин встрепенулся, а в пакете, валявшемся на земле, встрепенулась рыба. Он отложил удочку в сторону, поднял пакет и, невзирая на дождь, вышел из-под крыши недостроенного домика. Дождь поливал со страшной силой, но Кыле было все равно. Он подошел к прудику и оного за другим аккуратно отпустил всех ротанчиков в родную стихию. Но перед этим еще каждого и целовал. Зачем? Да и бог его знает…
Евгений Константинов, Москва