Это был высокий симпатичный маори с правильными чертами лица. Лет 35-ти. Спокойный, вежливый такой. Пришел к нам в клинику зубы проверить. «Он телохранитель, – шепнули мне, – работа такая». «Супер, думаю, супер!”» – ни на шаг от кресла не отойду.
Вот надо же! Не выглядит он качком никаким. Стройный, хорошо сложен, крепкий, но никак не качок.
«И какое тело охраняете?» – острю я. «Я работаю в Ираке, на правительство». «В Ираке?! Опасно же там!» «Это моя работа». И после паузы: «Приходится много концентрироваться».
Ну вот ни грамма понтов! Разговаривает охотно, но только отвечает на вопросы. Немногословен, в общем. У меня от романтики перехватывает дыхание. Я представляю его в костюме, с наушником и черных очках. Вот как на фото ниже. Но он совсем не такой. Этот на фотке, манекенщик какой-то – картинка, не лицо, а скульптура прямо. А этот парень другой, но как-то чувствуешь себя ты рядом с ним спокойно, как ребенком с родителями или даже с бабушкой.
«А живете вы там где?». «Во дворце». « Во дворце!? Постоянно?» «Обычно несколько месяцев». « А ваша семья?» « У меня парнерша» (жена гражданская по-нашему). «Боится, – говорю, – наверное, за вас?». «Да, ей трудно, но она привыкла. И скоро контракт заканчивается». О жене уважительно говорит. Приятно его слушать. «А что самое трудное в вашей работе?». Секунду думает: «Иметь дело с людьми другой культуры. Мы никогда не должны забывать об этом. Надо правильно себя вести». Это была самая длинная фраза, произнесенная им в ответ на град моих вопросов.
Про зарплаты я никогда не спрашиваю, мне это кажется очень private информацией. Но в эту клинику люди с низким достатком не ходят. Нормально ему там платят.
И тут я задаю ему самый важный вопрос. Можно сказать вопрос всей моей жизни: «А вы на улице, когда в охране стоите, ПОЧЕМУ обязательно в очках?» А я-то зна-ааю, что все телохранители стоят в черных очках, чтобы было непонятно, куда они смотрят, за кем следят. А еще это чисто психологическая деталь, вот! А он мне спокойно, как дитятке неразумному: «Чтобы солнце нам в глаза не светило». «И все? Только поэтому?» – растерянно спрашиваю я. Может, что не договаривает? «Да», – отвечает просто. И я сразу ему верю. И сразу понимаю, что работа телохранителя – это работа. Работа! Трудная. Напряженная. И вдали от дома. С совершенно другим менталитетом, другим языком. Как могут относиться высокопоставленные арабы к человеку, который отвечает за их безопасность, но, по сути, обслуживает их? Надеюсь, уважительно. Надеюсь. Но представление о субординации в восточной стране и в Новой Зеландии – это космическая разница.
В общем, нет там ни разу никакой романтики. Эх!
Мне очень симпатичен этот положительный, спокойный парень.
Я настраиваю рентген–аппарат…
Татьяна Аксенова-Хошева