На этот раз в палату интенсивной терапии поступил заметно необычный больной. Возраст совершенно не подходил для инфаркта миокарда ни по какой статистике: всего-то тридцать четыре от рождения. Субтильный, молодой ещё на вид человек. Тонкие с хитрецой черты лица, беспокойные глубоко посаженные глаза, нервно подрагивавшие в разговоре ноздри вытянутого хрящеватого носа. Узкие бескровные губы, готовые в любой момент зазмеиться улыбочкой, непонятно что означающей. Пальцы рук длинные, подвижные, будто у пианиста в представлении многих, не оставляли сомнений в музыкальности натуры хозяина. Ни следа никотина на ногтях, как и мозолей на ладонях, явно не знакомых ни с лопатой, ни с киркой. Сразу становилось ясно: натура тонкой организации, по всем признакам артистическая.
К тому же, кардиобригада скорой помощи захватила его из гостиницы. При кратком обязательном опросе он пояснил, что приехал «на гастроли», чем утвердил всех в предварительном предположении, но в строке «Место работы» на обложке истории болезни остался сомнительный прочерк. Иногородняя прописка в паспорте могла создать позже при переводе в обычное отделение и для санаторной реабилитации некоторые трудности, но советским гражданином он, безусловно, являлся. А потому получил всю положенную помощь и лечение, в те времена о будущей страховой медицине в стране не могли предположить даже самые прозорливые писатели-фантасты.
Никто его не искал и не посещал. При одном из повторившихся болевых приступов, кроме необходимых обезболивающих, больному ввели тиопентал натрия, чтобы «вырубить кору», то есть дать возможность поспать, пока с помощью капельно вводимых лекарств восстанавливают кровоток в поражённой сердечной мышце. То ли из-за не соответствующего такой болезни возраста и запаса прочности организма, то ли от недоказанного употребления алкоголя в больших количествах, но больной не засыпал, а впал в ненормальную разговорчивость при лёгкой заторможенности.
Боли у него всё же полностью снялись, и непривычно молодой сердечник принялся откровенничать о таинственных подробностях собственной жизни. В палате интенсивной терапии он оставался к этому времени один, остальные койки пустовали, затишье объяснялось не сезоном для инфаркта миокарда и не экстренным днём. Состояние пациента уже не внушало прежних опасений, потому скучающий персонал, переделавший плановую работу, и которому нечем было пока заняться, составили ему компанию. Невольными слушателями исповеди оказались врач и две медсестры с санитаркой.
Надо заметить, что раствор тиопентала натрия и представлял собой ту самую, широко известную потом по фильмам и шпионским романам пресловутую «сыворотку правды», которую вводили при допросах, чтобы выведать всё без утайки. Так что в искренности больного с объяснимо остекленевшим взглядом сомнений не возникало. Только время от времени врачу приходилось задавать наводящие вопросы, чтобы тот не увильнул в сторону от интересной всем темы. При этом формулировки должны были быть лаконичны и конкретны, не вызывать затруднений с ответом.
Разумеется, все в первую очередь любопытствовали, чем же он на самом деле занимается? Его профессиональная, так сказать, стезя, из-за которой он посетил их город и одновременно заработал ранний инфаркт миокарда. Потому врач без обиняков спросил, правда ли, что он музыкант? И какими инструментами в таком случае владеет? Больной, не задумываясь, немедленно заверил, что лабухом никак не является, а играет исключительно в карты или на нервах.
Врач, не обескураженный неожиданным ответом, продолжал допытываться:
– И кто ты тогда сам по профессии? Фокусник, что ли?
Повторять ему не пришлось, распластанный на койке тут же не менее внятно сообщил:
– Я – вор!
То, как это было произнесено, странным образом невольно напомнило присутствующим школьный курс родной литературы и знаменитую фразу горьковской пьесы «На дне» – «Человек – это звучит гордо!» На секунду поражённый врач оказался сбит с намеченного, ему пришлось импровизировать уже не без юмора:
– А какой же именно специальности? Карманник? Медвежатник?
При этом он покосился на удлинённые музыкальные пальцы больного.
– Нет, я – домушник.
Несмотря на загруженность медикаментами, в ответе явственно послышалось некоторое возмущение.
– Объясни подробнее.
– Занимаюсь только квартирами.
– Форточник, что ли? – спрашивающий вспомнил пару прочитанных милицейских детективов.
Опять ответчик гордо возразил не без обиды:
– Я – домушник, форточники – мелкота.
– Чито это значит? – влезла в опрос немедленно захотевшая уточнений нетерпеливая медсестра.
– Всегда захожу через дверь, – то ли терпеливо, то ли равнодушно пояснил лежавший перед ними на функциональной кровати, прицепленный проводами к монитору у изголовья.
– Если ты не артист, то на какие же гастроли приехал сюда?
– Ну да, на такие, вынести, сколько выйдет, квартир и по-быстрому сделать ноги.
– Если у тебя есть сообщники, почему они тебя до сих пор не навестили в больнице?
– Я всегда работаю только один.
– Почему?
– Другим доверять никак нельзя. Забухают и проколются. Сам себе иной раз не веришь, но всё надёжнее…
– А кто же тебя наводит в незнакомом городе? Как выбираешь то, что надо?
Самодовольная улыбка едва зазмеилась по тонким губам.
– Специфика работы! Есть определённые способы…
– Например?
Их разговор всё больше напоминал самому врачу, в студенчестве посещавшему вечерний университет рабочих корреспондентов, интервью для газеты. Вот бы здорово всем опрашиваемым газетчиками вкатывать предварительно тиопентал, тогда точно никто не смог бы соврать! Только, кто бы такое потом напечатал?
– Да это просто. Можно использовать городской телефонный справочник. У бедных в квартире телефон может стоять, а, может, и нет. Но богатые точно всегда его имеют! Надо смотреть, где телефонов больше, в каком районе, в каких домах. А там уж прогуляться, посмотреть состояние фасадов, подъездов, имеются ли машины. И прочее. Потом выбираешь цели. А можно сразу выйти на директора завода, ресторана, любой важной конторы, узнать сначала в лицо и пасти уже определённый объект, но для этого нужно время.
Не очень убедительно, но слушатели проглотили расплывчатое объяснение.
– А как узнаёшь, дома ли хозяева? Ведь можно нарваться?
– Ещё того проще. На севере надо работать в сезон отпусков, народ на юга подаётся, вот на юге без разницы. Для того имеются всякие заготовки. Например, распечатать на машинке объявление типа «такого-то числа в Вашем подъезде проводится поморка тараканов (мышей). Просьба отсутствующих в указанные часы выставить у двери баночку под бесплатное средство дезинфекции (дератизации) для самостоятельного использования». Чем больше научных слов – тем безотказнее! Всегда на подъезд найдётся не меньше 2-3 придурков, которые клюнут. Баночка у двери – это уже приглашение зайти в пустую квартиру! Некоторые бивни ещё и ключи от двери под ковриком оставляют! – Больной явно развеселился.
– Бивни – это кто?
– Да слабоумные граждане, кто же ещё!
– И сложно вскрыть дверь?
– Фью… Имея талант, да с инструментом… Обычно раз плюнуть!
– Инструментом?
– Отмычки, набор ключей, ножницы с надпилами, кому что нравится… Главное на соседей не нарваться, на пультовую сигнализацию или собаку. С соседями надо наглее и увереннее держаться. Вот если сигнализация сработала – времени совсем в обрез, с собакой-то проще…
– Хорошо, а как ты находишь, где именно деньги и ценности?
– Это не сложно. Как подломишь десяток-другой квартир, нычки уже сразу находишь. Женская психология примитивна и на 90% легко предсказуема. Есть два-три места, куда они обычно прячут, даже мужья, если имеются, о них без понятия.
– И куда же? Хоть одно назови!
– Чаще в шкафу под постельным бельём…
Уже дома врач поспешил проверить сказанное и с изумлением обнаружил под стопкой чистых простынок и полотенец с полтора десятка червонцев!
– Но, как верёвочке не виться… тебя обязательно поймают. Наверняка судимости были?
– Ха! Четыре командировки, – опять с гордостью похвалился больной.
– И с какого же возраста этим занимаешься?
– Первая ходка по малолетке…
– И всегда был узким специалистом… домушником?
– Нет, конечно. Начинал щипачём-карманником, не подошло. Потом и форточником пришлось… Но это было давно.
От привычных зековских татуировок, аттестующих его занятие и пребывание на зоне, он каким-то образом сумел уберечься. Только пояснил полюбопытствовавшему и о том врачу, что не дурак же он последний, чтобы делать себе афишу на лбу, оповещая каждого, кто он есть на самом деле и чем промышляет! Зачем отпугивать тех, кто пригодится для верного заработка на хлеб с маслом?
Вскоре он внезапно захрапел, погрузившись в медикаментозный сон, чем поначалу напугал персонал, впрочем, быстро успокоившийся при виде нормальных показаний монитора. Просто его организм не смог дальше сопротивляться снотворному действию уже введённых препаратов.
Двумя неделями позже, когда больному за несколько дней до выписки разрешили выходить во двор, он подошёл к курившему в сторонке тому же врачу и смущённо попросил сигарету. С сомнением, правильно ли поступает, тот угостил, рассудив, что резко бросать даже курить всегда вредно для здоровья.
– Доктор, кажется, я лишнее тогда наговорил? – как бы равнодушно поинтересовался пациент.
– Всё останется между нами.
– И мусорам не сообщите? Хотя я в вашем городе и поработать нормально не успел…
– Не сообщу, не сомневайся..
Врач смотрел на молодого, только отошедшего от серьёзного инфаркта домушника, ставшего инвалидом в свои тридцать четыре, никому не нужного и ничего за душой не имевшего. Доживающего свою наверняка наперёд не долгую никчёмную жизнь, после которой и дырки от бублика не останется. Память услужливо подсунула присказку Евгения Леонова из «Джентльменов удачи»: «Украл, выпил – в тюрьму, украл, выпил – в тюрьму! Романтика!». Теперь в эту замкнутую схему для нового знакомого вклинилась ещё обязательная больница.
– Родители есть?
– Я же детдомовский.
– И куда теперь?
Домушник глубоко затянулся, пожимая плечами.
– А ты не хотел бы изменить свою жизнь? Завязать с прошлым, освоить какую-то профессию, зажить нормально? Время же было подумать.
– Ну, нет! Горбатиться, как все?! Да ты только посмотри, доктор! – Он поднял руку без сигареты и пошевелил гибкими, «музыкальными» пальчиками. – Я же ничего больше не умею, другое мне по барабану, не в кайф!
– Ты же понимаешь, инфаркт просто так ниоткуда не берётся? На этом не закончится. В следующий раз может и не обойтись…
– Да просекаю я, всё просекаю прекрасно! Но всегда торчу от этого! Поздно пить боржоми. К тому же, не только на житуху с хорошим хавчиком всегда имею. Короче – это мой фарт!
В свободной строке «место работы» на корочке истории болезни появилось теперь «временно не работающий». Но советская медицина, гуманная к своим гражданам, в его конкретном случае как-то решила вопрос о долечивании. Только позже выяснилось, что по дороге в загородный санаторий, их пациент упросил остановить у продмага машину скорой помощи с двумя такими же перевозимыми на реабилитацию, чтобы «запастись шамовкой». С тех пор его никто больше не видел.
Сергей Криворотов, г. Астрахань, Россия