Раннее утро. Я уже проснулась, но лежу в кровати. Ещё зашторено, и солнце, пытаясь пробиться сквозь плотную желтую ткань, творит театр теней: ветер колышет сухие цветы, стоящие на подоконнике, они создают причудливые узоры, и кажется, что оживают родные лица…
– Доброе утро, мальчики-девочки, – вот сейчас войдёт в комнату отец, и его улыбка озарит нас всех, пробуждая к новому дню, к добрым делам.
Отец всегда вставал рано по старой привычке (он родился 4 декабря 1935 года в бедной и многодетной семье сапожника).
Одно из первых моих воспоминаний: я сижу у него на руках, а он – высокий, широкоплечий, черноволосый – стоит под тяжёлой яблоней в нашем саду в деревне. Яблоки почти касаются его головы. Отец отвел рукой ветку в сторону и показывает мне самолёт, мы вместе с ним смотрим в небо.
Он так жил и так и умер с открытыми глазами, смотря куда-то ввысь, в прекрасное далеко, туда, куда мы все постепенно уходим из этой жизни.
5 марта этого года в первую неделю Великого поста он ушёл от меня навсегда, мой отец – человек, которого я знала дольше всех людей на земле. Конечно, он был глубоко и искренне верующим.
Вере его научила его мать, моя бабушка, Надежда Васильевна. Она ещё в детстве сказала ему:
– Толя, если тебе будет трудно или страшно, – читай «Отче наш» и «Богородицу». Он так и делал все 78 лет, во всех ситуациях.
Однажды отец возвращался зимой из школы в свою деревню. Ему было лет 10. Шел 8 километров по лесу на лыжах один, уже взошла луна. Вдруг прямо на него из-за ёлки вышел волк. Отец не растерялся, вспомнил, как мамка его научила, и прочитал вслух три раза молитву «Отче наш». Таких прямых столкновений с реальностью, когда необходима быстрая горячая молитва, у него было несколько. Но не только молился он в трудных жизненных ситуациях, но и действовал быстро, решительно, мужественно. Это мужество, храбрость проявились у него рано.
В пять лет он проводил на фронт отца, и всю жизнь надеялся найти его могилу, и вот в прошлом году, благодаря племяннику, нашёл и даже съездил в город Духовщина Смоленской области, где в общей братской могиле похоронен сержант Горохов Александр Ефимович. А тогда в голодные военные годы, когда мамка одна растила шестерых детей, а он был средний, и немцы стояли в деревне, мальчишке хватило смелости, не медля выбросить ночью в помойное ведро патронташ одного немецкого офицера, который особенно нагло забирал кур, хлеб и яйца и грубо отталкивал мать.
Позднее, уже в годы службы в CА в Карело-Финской ССР, ему пригодилась эта быстрота реакции. Отец был сапером, командиром отделения, занимались они там разминированием. Кто-то из солдат по ошибке положил лишний снаряд на учения, и этот снаряд, ненужный и опасный, обнаружился слишком поздно. Отец быстро приказал:
– Ложись! – и все отделение – десять человек – залегло, а снаряд разорвался в берёзу.
Он был удивительно мужественным и самоотверженным человеком, никогда никому не отказывал в помощи, просто и точно выполняя задания.
Когда случилась чернобыльская авария, отца послали контролировать Третье транспортное кольцо (ТТК) – кольцевая автомобильная дорога в Москве. (Первым транспортным кольцом считается Бульварное, вторым – Садовое.) Он целый месяц стоял на границе с Москвой, не пропуская «зараженные машины» в город. Сам хватанул дозу радиации и заболел. Прошёл лучевую терапию «под пушкой». В его папках я нашла несколько листов с фамилиями и именами врачей, медсестер, сиделок, которым он был безмерно благодарен за подаренные ему 15 лет жизни. Отец всегда и всем говорил «спасибо», благодарил при любой возможности.
Горохов Анатолий Александрович ведущий инженер-технолог завода АЗЛК, на котором проработал 45 лет – проектировал и собирал автомобили «москвич», принимал участие во всех важных событиях в жизни завода, долгое время «висел» на Доске почёта. Его фотография и сейчас стоит передо мной. Конечно, не такая парадно-официальная, как на заводе, а другая – на ней отец добрый, улыбчивый, домашний, в его любимой, пахнущей родным, клетчатой рубашке, которая сейчас одиноко висит в гардеробе, такой любимый и такой любящий. A как он обожал маму! Они прожили вместе 43 года душа в душу, отметили и серебряную и жемчужную свадьбу. Он все-все делал по дому, помогал маме и словом и делом. В осеннем возрасте они часто ходили гулять вместе, взявшись за руки. В последний мамин год папа буквально носил ее на руках, сам мыл в ванной. Помню, как он плакал у гроба, безмолвно и безутешно, просто лицо, искаженное горем, было все в слезах.
Он всегда за всеми ухаживал в период болезней, сам же никогда ни на что не жаловался, до последнего дня мужественно перенося свои недуги. Отец всего себя отдавал без остатка жене, мне – дочери, своим внукам, помогал родственникам и друзьям. Эта была любовь жертвенная, доброта от всего сердца. Ещё в прошлом декабре он простоял почти всю службу в Ивановском храме – церкви Рождества Иоанна Предтечи – а ноги уже начинали болеть – молился за меня все время пока шла операция.
Он очень уважал моего учителя – Дмитрия Юрьевича Цесельчука. Однажды они сошлись за одним столом, «физик» и «химик», каждый по-своему объясняя нам этот мир и причину всех катастроф. Они нашли общий язык и пришли к единству – отец умел слушать и слышать, – один из моих друзей даже называл его яснослышащим. «Позволь событиям течь своим чередом», – не раз говорил он мне, когда я излишне волновалась и нервничала. Отец не был фаталистом, просто он верил в Бога, по-настоящему, как говорит его внук, и умел отличать то, что можно изменить от того, что нельзя.
Одна известная питерская поэтесса, уже почившая, Ольга Бешенковская, написала в своём стихотворении:
«Я смерти не боюсь. Она во мне давно свила гнездо и тихо ждёт погоды».
А ДЮ добавил:
«Из мрака смерть рождается внезапно».
На 78-м году жизни отца настиг второй рак, уже 3-й степени, не поддающийся лечению. На этот раз ему понадобилось все его мужество, все его и наши молитвы, чтобы достойно встретить болезнь и смерть. Внезапность и скорость поразили. Но ещё больше удивило спокойствие и сила воли отца, который утешал нас, говоря, что все под контролем. И ушёл он «безболезненно, непостыдно, мирно», тихо уснул, пожелав мне «спокойной ночи, дочка, умница моя».
Смерть человека «проявляет» человека, а нам показывает в очередной раз важность устремленности в небо в «суете сует», показывает, что главное, а что не очень, даёт наглядно понять быстротечность, как в песочных часах, жизни и указывает ещё раз на любовь как единственный возможный выход из страха.
До войны на Украине, за 3 месяца до своей смерти, отец написал большое письмо нашим родственникам в Днепропетровск, письмо, которое на самом деле является его духовным завещанием. Предчувствуя злую бойню, он писал детские истины о мире, о том, что все народы должны жить мирно, о принципе власти – объединяй и властвуй, а не разделяй и властвуй, о том, что веру нужно исповедовать и словом и делом, о самоотверженности и мужестве, о терпении и благодати, обо всем том, что он подтвердил своей жизнью и смертью. А мне он завещал купить икону Всех Святых и молиться. Сам он молился не только за себя и своих родственников и благодетелей, но и за правителей наших. Умер отец в день, когда Русская православная церковь почитает одного из редких правителей Руси – Ярослава Мудрого. И хотя он не был ни правителем и ни писателем, вот только рассказывал мне, как в детстве, когда ему было лет 11, в красной праздничной рубашке читал односельчанам наизусть Есенина, мне часто вспоминаются теперь его «крылатые выражения»:
– добрые дела делаются с утра;
– позволь событиям течь своим чередом;
– человек познается по делам;
– веру нужно исповедовать;
– объединяй и властвуй
В дымке полусна … я, семилетняя, в коротком ситцевом сарафане выбегаю на большую дорогу в пшеничном поле и вглядываюсь в самый дальний лес. Вот скоро, уже скоро они должны выйти. Сердце бьётся чаще, и наконец от деревьев отделяются две чёрные точки и движутся, приближаются, и постепенно я различаю фигуры – одну, высокую, широкоплечую, с большим рюкзаком за спиной, другую, поменьше, с сумкой в руках. Это папа и мама. Они приехали в деревню ко мне, и я, радостная, бегу их встречать, прижимаюсь, целую лица.
– Ты меня любишь, пап?
– Люблю…
– И я тебя люблю. Ты самый лучший.
Татьяна Горохова, Москва