Я сижу в спортзале, жду, когда начнется моя. Минут пятнадцать ждать. Можно пойти позаниматься на тренажерах, но лень. И вот сижу и безучастно смотрю в телевизор. Рядом на диван садится пожилой маори. У нас в Западном Окленде их много. А в нашем, недорогом, хорошо оборудованном фитнес–центре, их очень много. Половина, наверное. Они спортивны, сильны, жилисты и выносливы. Их ни с кем не спутаешь, у них характерная внешность, и они сплошь в татуировках. И мужчины, и женщины. Однажды, когда я только начала работать в Новой Зеландии, я увидела свежее тату у нашей пациентки в клинике. Огромная татуировка – на всю руку, спину, плечо. «Красивая», – говорю. Правда, очень красивая, четко набитая, графичная, как положено – со спиралями, волнами. В маорийских тату нет и намека на аляповатость, нет ни одной случайной линии. Они очень значительны, в них есть величие и сакральность. «И большая, – продолжаю, – но вот, если разонравится или устанете от нее, ведь уже не сведешь?». Я тогда не имела представления о значимости тату для маори. «Нет, не разонравится», – отвечает мне она, а сама совсем молодая женщина, – «не может разонравиться. Здесь вся история моего рода. Вот смотри – здесь нарисовано, откуда мое племя (показывает мне зигзаги), здесь – кто мои предки (кружочки и волны), здесь – где живем, тут – мои дети (трое! а ей года 23), а тут – что один ребенок у меня умер при рождении, а вот это вот – что 2 мальчика и девочка (снова зигзаги -волны)». «Да, – говорю, – теперь понятно. А могут другие прочитать твою историю?» «Конечно, – говорит, – любой маори сразу все поймет, всю родословную». Помню я еще тогда подумала, что если б у нас была такая традиция, любой мог бы прочитать, что я из Хабаровска, что папа у меня был прораб, а мама продавец книжного склада, и еще, сколько у меня было мужей, и сколько детей и внуков. О Боже, и сколько мне лет! Не-е-ет, хорошо, что в нашей культуре нет таких тату.
Так вот у маори, который сел рядом, тоже были такие графичные тату. Он был пожилой, но прекрасно сложенный, огромный качок. Кивнул на телевизор: «Любите регби?» Тут только до меня дошло, что я смотрю регби. Играет новозеландская женская команда. По-взрослому играет, очень жестко. «Нет, -говорю, – слишком агрессивно, не мое». А он: «Вы откуда? Из России? У вас ведь тоже есть команда регбистов, я знаю». Я фыркнула: «Тоже мне команда! Видели, как они играли на чемпионате мира с Австралией? Смотреть было жалко! Их гоняли по полю, как щенков, а они бегали, как потерявшиеся дети». И тут он внимательно на меня посмотрел. Без осуждения, без упрека. И так спокойно, мягко: « Нет, ты зря так про вашу команду. Я видел, как они играли. Они хорошо боролись, изо всех сил. Против чемпионов мира. Ты только представь себе. Делали все, что могли, но у них пока очень, очень мало опыта. Вот наберутся опыта и будут прекрасной командой. Смотри, какая грузинская команда сильная. И ваша сможет, но они пока молоды. К тому же регби ведь у вас непопулярная игра, так? У вас больше футбол, хоккей. С футболом у вас сейчас кризис, а в хоккее вы хороши. А у нас регби – национальный вид спорта. Зато футбол слабый. Так что ваши ребята-регбисты молодцы, поверь мне, я сорок лет в регби играю и тренер команды (говорит название, я не запомнила, но поняла, что известная в Новой Зеландии). Ну всего тебе хорошего», – пожал мне руку.
Он пошел на тренажеры, я – на свои занятия. С тех пор я его как-то не вижу, может, мы в разное время приходим. Но я часто вспоминаю этого пожилого маори, в котором было столько незнакомой мне спиритической мудрости, с которой никого не судят так легко и безусловно, так жестоко. Вспоминаю этот короткий разговор и все время думаю, что нет, не о спорте он тогда со мной говорил…
Татьяна Аксенова-Хошева, Окленд