Люди всегда с удовольствием отыскивают любой повод, чтобы обвинить человека, и почти никогда, чтобы оправдать. У человеческого сообщества есть любимые грехи, которые в глубине души и грехами-то не считаем, и не любимые, за которые брату, в некоторых случаях, даже отказываем в праве на жизнь. Тем самым попадаем под грех осуждения и мысленного убийства, если дойдем от прилога до прелести. Но порок осуждения ближнего – это один из любимейших грехов, поэтому, как указывал выше, грехом в светском обществе не считается.
Наш пароход, seismic survey vessel, работал в Африке, в Танзанийских водах в районе острова Пемба. Производили мы 2D-съёмку океанского дна на наличие углеводородов. Таскали за бортом восьмикилометровую косу и другое оборудование. Научно-исследовательское судно на наличие персонала никогда не жаловалось. Всего народа было около пятидесяти человек. Находился на борту и доктор. Про него я и хочу вам рассказать.
Звали его Элрей Наварро. Филиппинец, слегка за тридцать, не красавец и небольшого роста. Но – столько было жизни в его глазах, столько искренней доброжелательности, что среди экипажа он быстро снискал уважение и авторитет до определенного момента.
Старшим смены механиков по пневмоисточникам или коротко – ган-механик, являлся Коля-Молдаванин. Чертами Апполона Бельведерского он не обладал, но силен был, как Геракл. То, что поднимали 2-3 человека, Колян с этим справлялся один. Вот на нашего Коляна судовой доктор глаз и положил. В середине рейса нам пришлось зайти в порт Пембы для ремонта сейсмической косы и получить кое-чего по снабжению. После рабочего дня, вечером, экипаж, как водится, поперся в местный паб. Расценки на алкоголь приятно удивили команду, по сему крепко набрались все без исключения. Доктор в питейное заведение не ходил. Он стоял, опершись на рейлинг, и с улыбкой наблюдал, как экипаж один за другим возвращаются на борт. Колю-молдаванина несли на руках двое. Парень лыка не вязал, находился почти в беспамятстве. Благополучно загрузили его на пароход и доставили в каюту, где тот проживал в одиночестве. Через какое-то время к нему явился доктор с какими-то пузырьками и бутылкой минеральной воды. Было уже достаточно поздно, и народ стал разбредаться по каютам. Рабочий день следующих суток никто не отменял. В шесть утра я производил утренний обход судна и из жилого блока «сейсмического экипажа» услышал громкие крики и ругань. Голос был знаком. Колину брань ни с чем не перепутать. Естественно, направился к Коляну в гости. Дверь в каюту была отворена. Помимо меня там уже присутствовали пара любопытных глаз. А шоу из себя представляло следующее: Колян в одних трусах расхаживал по каюте и, почем свет, честил судового доктора, который, сжавшись, сидел на краю дивана. Ган-механик был еще с бодуна, и поэтому вид у него получался особенно грозным и отчаянным. За моей спиной начались шутки-прибаутки в известном направлении. Типа, «Колян пидором стал».
– Да, ничего не было, – ревел Николай
– Ты не помнишь ни хрена, – отвечали ему коллеги по работе и уже ухахатывались без стеснения.
– Да, как ты мог подумать, – не унимался лидер ган-механиков, обращаясь к доктору, – что я люблю мужиков? Ты знаешь, что у нас в стране с такими делают? У нас это позором считается!.
– А у нас это естественно, – робко ответил Елрей.
Колян накинулся на филиппинца с кулаками, еле успели разнять. А зрителей прибыло, и гогот стоял не шуточный.
Я выгнал всех из каюты, кроме основных участников инцидента. Колю попросил не орать больше и успокоиться. Незадачливому азиату объяснил его заблуждения в отношениях экипажа на борту судна. Приказал обоим держать язык за зубами, и если что, то утверждать: «Ничего не было».
– Так, конечно, не было, – вновь заревел Николай
Элрей кивнул головой и лукаво улыбнулся.
Доктор спокойно продолжил образцово выполнять свои обязанности на судне, как ни в чем не бывало, прекрасно общаясь с экипажем. А вот жизнь Коли-Молдаванина резко изменилась. Шутки не прекращались. Один пошлет ему воздушный поцелуй, другой погладит по руке с непристойным предложением. Дело уже доходило было до драки. Колян, естественно, доктора возненавидел. Филиппинец был спокоен, как удав, и только улыбался, когда приходилось встречаться глазами с ган-механиком. А Колян еще больше бесился от этого.
С момента захода в порт прошло пять дней, и часть экипажа свалилось с высокой температурой. Слег и Коля-Молдаванин. А вечером того же дня мы получили от агента письмо об обнаружении на острове лихорадки Эбола. Не описать, что началось на пароходе и офисе. Но могу однозначно заявить, наш судовой доктор Элрей Наварро сохранил полное самообладание и безупречно выполнил все меры по изоляции больных и соблюдению карантинного режима на судне. А еще, несмотря на смертельную опасность, потому как вирус очень заразен, доктор продолжал ухаживать за инфицированными, сбивать высокую температуру и убирать из кают рвотные массы. На следующий день, после полудня, судно вновь ошвартовалось у причала острова Пемба. К вечеру того же дня на борт прибыли береговые врачи и забрали шесть человек экипажа в госпиталь. У остальных взяли анализы и установили на корабле жесткий карантин. Утром неважно почувствовал себя и доктор. Ему немедленно вызвали скорую помощь, и та увезла его в клинику.
С Божьей помощью все обошлось благополучно, без летальных исходов. Благодаря личному мужеству нашего скромного доктора нетрадиционной сексуальной ориентации, который в первые дни смог оказать необходимую помощь и обеспечить профессиональный медицинский уход за больными, жизни последних были сохранены. Выжил и наш герой.
Георгий Гайдзин, Санкт-Петербург