Николай Колчин, которого друзья попросту называли Кыля, не был богатым человеком. Жил, что называется от зарплаты до зарплаты. Да ему и не много было надо.
В плане еды обходился жареной картошечкой, яичницей, солёными грибками, которые сам же и собирал, да и ещё какой-нибудь там вкуснятиной типа горчички – к сосискам, хрена – к холодцу, сметанки – к собственноручно налепленным пельменям… Так ещё Кыля любил и пирожки печь (правда, тесто покупал в магазине), зато у него хорошо получались эти пирожки и с грибами, и с рисом и яйцом, и сладенькие – с разными джемами…
Кыля любил приглашать к себе домой друзей, даже не обязательно друзей, а пусть и просто знакомых, соседей по дому. Почему бы и не тяпнуть по сто пятьдесят, поговорить за жизнь…
В то утро Кыля завалился в магазин с глубочайшего похмелья, трубы, что называется, горели, а руки ходили ходуном. Хорошо хоть в магазине его все в лицо знали, да и он знал всех чуть ли не по именам. Кыля не помнил, сколько бабла у него оставалось на карточке, но – будь, что будет, в крайнем случае, на кассе отложит лишнее набранное. А взял он себе две четвертинки и шесть баночек пива. И тут знакомая кассирша его вдруг спрашивает: – Правда, что Вас зовут Антон Брендельсон?
Кыля растерялся. Какой нахрен Антон, к тому же ещё и Брендельсон?
– Извините, – обратился он к кассирше, – меня зовут Николай, для друзей…
– Я знаю, знаю… – мило улыбнулась кассирша. – Но ваш вчерашний приятель сказал, что другое ваше имя, псевдоним – Антон Брендельсон, что вы пишите книгу про рыбалку, и в этом плане вам необходимо оказывать всяческое содействие. В том числе вам предоставляется скидка на весь купленный продукт в размере тридцати процентов.
Кыля вообще ничего не понял. Какой вчерашний приятель? Какой Брендельсон? Книгу-то про рыбалку он писал – сам для себя, типа мемуаров, но на ее издание даже не надеялся. Не те настали времена, чтобы кто-то издавал мемуары малоизвестных авторов.
Скидка – тридцать процентов! Так это же можно ещё одну четвертинку купить!!! Голова пока что работала, и мозги дали команду включиться ногам. Но – зачем, зачем… Многовато же в одну харю 0,75 водки и шесть пива!
Нет, не в одну харю! Вчерашний приятель, которого (Кыля вспомнил) как раз и звали Антоном, жил в соседнем доме, наверняка, принял бы его с распростёртыми объятиями. Но Кыля и номера его мобильника не знал, хотя можно было бы порыться во входящих…
До этого не дошло. Проходя мимо дома Антона, он услышал окрик и увидел в окне второго этажа соседа с сигаретой в зубах. Тот крикнул, мол, если не занят, подходи сейчас к подъезду, я тебе открою. Посидим, поболтаем про жизнь нашу…
Почему бы и нет? Тем более, что вчера они о чем-то таком договаривались…
Как-то в слишком уж жаркий летний день Николай решил отправиться на электричке со спиннингом на рыбалку под Звенигород – на Москву-реку. По дороге забежал в магазин за пивком – ну очень уж жарко было на улице, поэтому и первую банку пивчанского он открыл стразу после выхода из магазина. Сделал пару жадных глотков… благодать. А тут и сосед Антон вышел вслед за ним из магазина.
– На рыбалочку? – поинтересовался тот с некоторой долей зависти.
– Понятное дело! – вновь приложился к баночке Кыля. – Правда, чего-то расхотелось мне куда-то ехать… Вот она – та же самая река, можно и здесь спиннинг побросать.
– О! – округлил глаза Антон. – А меня спиннинговать сможешь научить? Я же только на поплавок или на донки ловлю. Ну и на сеточки случается…
– Иначе говоря, браконьеришь? – уточнил Кыля.
– Но ведь не для продажи, – развёл руками сосед. – Для собственного пропитания.
– Так пойдем на речку! – принял решение Кыля. – Покажу тебе мастер-класс, как со спиннингом обращаться.
– А у меня с собой и водочка есть, и закуска…
Неплохо они тогда провели время. Кыля быстро научил Антона, как правильно держать и забрасывать спиннинг, да в этом и ничего сложного не было. Потом начинающему спиннингисту позвонил приятель тоже подтянулся на бережок, и тоже не с пустыми руками… Правда, ни одной рыбки они так и не поймали, зато зацепили и оборвали блесну. Но это, как говорится, дело житейское…
Накануне Кыля и Антон тоже пересеклись у магазина. Кыля уже затарился и спешил домой, чтобы засесть за мемуары, сосед наоборот – только-только собирался сделать покупки. Заикнулся, было, чтобы «вместе разговеться», но у Кыли как раз в голове роилось сразу множество воспоминаний, сюжетов его рыбацких приключений, и он, что называется, пошёл в отказ. Пообещал, что в следующий раз – обязательно. И вот «этот раз» наступил уже на следующий день.
– А я тебя специально в окно высматривал, – сказал Антон, открывая для Кыли дверь своего подъезда. – Есть у меня необходимость кое-что тебе показать и кое-что рассказать.
Квартирка у соседа оказалась довольно-таки симпатичной, ухоженной. Но в комнаты они заходить не стали – сразу на кухню, где уже был накрыт нехитрый стол: в кастрюльке – отварная картошечка, приправленная укропом и сливочным маслом; селёдка с зелёным лучком; маринованные помидоры; сало, нарезанное тонкими дольками; бородинский хлеб, иначе говоря – пир! Так еще стояла и запотевшая бутылка «проклятой», как пел Владимир Семенович. Тык ещё и Кыля был не с пустыми руками…
Гостю сразу стало очень интересно, в честь чего такой приём что хотел показать и рассказать ему Антон. Но для начала, конечно же, выпили. Между первой и второй промежуток оказался небольшим. А закуска – поистине шикарной. И вот, вкусив маленький маринованный помидорчик, Николай поинтересовался:
– Дружище, а ведь это ты в магазине побеспокоился, чтобы мне такую огромную скидку предоставили?
– Я, – не стал лукавить сосед.
– Но почему ты назвал меня каким-то Антоном Брендельсоном?
– Да потому что Антон Брендельсон это на самом деле я! Вернее, мой творческий псевдоним.
– Ты тоже что-то пишешь? – удивился Николай.
– Н-нет, – Антон взялся за бутылку и наполнил рюмки. – Это всё-таки больше рисование. Рисование обычным карандашом.
– Очень интересно, – покивал Николай. – Очень! Покажешь?
– Обязательно. Для этого собственно… Но сначала выпьем!
Они чокнулись, выпили. Тёплая картошечка, да с селёдочкой и лучком – ой, как замечательно!
– Шесть секунд, – сказал хозяин квартиры, вышел из кухни и вернулся с папкой в руках. – Вот, посмотри, а я пока покурю.
Николай обратил внимание, что курил Антон много. Сам он это дело не одобрял, хотя в детстве и баловался, как многие мальчишки, но, повзрослев, категорически завязал. Но в данном-то случае – хозяин-барин, тем более, что Антон открыл форточку и целенаправленно выпускал дым в нее.
Гость открыл не слишком толстую папку синего цвета, в которой оказались стопка листов бумаги формата А 4 и под ними школьная тетрадь. Рисунок на самом верхнем листе заставил Николая улыбнуться. На нем вдалеке был виден автомобильный мост через Москву-реку от Шелепихи к Филям, а на ближнем фоне – три парня: двое сидели с бутылками пива в руках, третий приготовился забросить спиннинг, и это были Николай, Антон и его приятель. Ситуация – очень точно воспроизводящая их отдых на берегу реки в жаркий летний день. Хоть и карандашом, но рисунок был выполнен прекрасно!
Не ожидал Николай такого таланта от соседа, не ожидал. Но дальше… На следующем листе был тоже берег родной Москвы-реки и тоже мост, но уже железнодорожный, и под ним располагалась компания молодых парней и девчат, в которых гость узнал себя, своего школьного друга Юрца, ещё одного соседа по прозвищу Заяц, знакомых девчонок. Были там и мангал, и спиртное с другой закуской, и заброшенные в воду донки… только Антона в тот раз с ними не было, это Николай помнил точно.
Но третий рисунок поразил его ещё больше. Он увидел себя же под опорой моста через речку Истра неподалёку от Новоиерусалимского монастыря. Моросил дождь, а Николай опять-таки ловил рыбу, на этот раз на удочку. И он прекрасно запомнил ту рыбалку, несмотря на дождь, улов оказался хорош: плотвичка, елец, уклейка, пескарь… Но он-то был там совсем один, и, кстати, Антону об этом не рассказывал…
– Это… это как? – спросил Николай, показывая художнику второй и третий рисунок. – Каким образом?
– А я не знаю, – ответил тот, выбрасывая бычок в форточку. – Вот хотел узнать – с тобой эти ситуации происходили?
– Да не просто происходили! – едва ли на закричал Николай. – Я помню их, как будто были вчера! Ты же знаешь, я – писатель, у меня память, как у этого, как его?
И тут Антон рассмеялся, даже заржал, аж слезы на глаза навернулись. Глядя на него, и Кыля заулыбался, взялся за бутылку, разлил. Так, посмеиваясь они и выпили. Закусили вкуснятиной. Антон вновь закурил…
– Ну, я понимаю, что, когда мы с компанией отдыхали под нашим железнодорожным мостом белорусского направления, ты мог нас видеть. Но в Истре-то, под мостом Никулинским ты тоже за мной следил?
– Не следил я за вашей компанией, а в Истре вообще ни разу не был, – выдыхая густой дым, ответил Антон.
– Тогда – как? Я же тебе про это никогда не рассказывал!
– Понятия не имею.
– Подожди, подожди… – попытался сосредоточиться Николай. – Мы с тобой учились в одной школе, ты – на два года младше. Боле-менее познакомились пару лет тому назад, слово за слово, помнится, выпивали у подъезда. Этим летом вместе рыбу ловили, тоже выпивали. И практически – все! Нет, я, конечно же, писал и про рыбалку под мостом на Истре, и… Таковых рассказов, кстати, два или три. Ты читал, что ли мои рассказы и включил воображение?
– Не знаю. Что-то читал, но не могу сказать точно.
– Но про шашлыки у железнодорожного моста я вообще ничего не писал и тебе не говорил!
– А я и был-то там всего один раз ещё в раннем школьном возрасте. Купался с друзьями. Мы тогда даже ещё пиво не пили…
Немного ошарашенные собеседники непроизвольно схватились за открытые банки с пивом. Потом и за вновь наполненные стопочки.
– Мистика какая-то, – чуть погодя сказал Николай. – Впрочем, со мной иногда происходят вещи, в которые нормальному человеку поверить нельзя. Так я и не верю, эти вещи, события сами собой забываются, словно кошмарные сны…
Он принялся перебирать другие листы с рисунками. Себя на них больше не обнаружил, но обратил внимание, что везде были нарисованы мосты через какую-то речку.
– Ты так любишь отображать мосты? – спросил он.
– Это нельзя назвать любовью, – чуть подумав, сказал Антон. – Это происходит как-то машинально. Большую часть из этих мостов я в глаза не видел. Вот ты сказал про мост в Истре, надо будет специально туда смотаться, чтобы проверить…
– Давай, вместе смотаемся, – предложил Николай. – Тем более, у меня там дача, тем более, можно будет и порыбачить. Правда, уже холодновато, но в любом случае согреемся.
– Можно, – кивнул Антон с серьёзным видом. – Но я вот, что важное хочу тебе рассказать.
Антон вздохнул, прикрыв глаза, словно собираясь с мыслями. Потом вновь взялся за бутылку. Выпили, но, кажется, ни тот ни другой не чувствовали какого-то опьянения. Возможно, благодаря закуске, всё-таки и сало на столе было, которое уходило влёт.
– Я же никогда не умел нормально рисовать, – сказал Антон. – Так, каляка-маляка. Но однажды во время службы в Афгане пи подрыве понтонной переправы я контузию схлопотал. Не особо серьёзную, но в первое время пребывания в госпитале
порой неё полный бред. Ну, ребята, когда я снова встал в строй, сначала так и дали мне прозвище – Бред, но потом, чтобы не было обидно, стали называть Бренд. Мы воевали, кого-то теряли… И вот однажды мне в руки попала вот эта самая тетрадка и карандаш.
Антон достал из папки тетрадь и раскрыл ее на первой странице.
– Все получилось как-то машинально, рефлекторно… Я взял, да и нарисовал в считанные секунды тот самый момент перед моей контузией, когда мы взрывали понтонную переправу. Вот, посмотри.
Да, на изображении была река и мощный взрыв прямо посредине понтонов. Все очень чётко, правдиво, с мельчайшими деталями.
– Художники, как правило, ставят на холстах свои подписи, вот и я подписал, правда, ради прикола – Антон Брендельсон. Показал ребятам, они обалдели, сказали, мол, рисуй ещё, мол, Айвазовский ты наш. Но у меня как-то руки к карандашу не тянулись…
А потом нашей группе дали задание выдвинуться в ночь, заминировать и взорвать стратегический объект – железнодорожный мост через речку. На нормальный сон времени не оставалось, но чтобы нарисовать тот самый мост, о существовании которого я ещё полчаса назад понятия не имел, мне хватило нескольких секунд. Правда, я нарисовал не только мост, но и взрыв на нем, и крушение в речку поезда. И, что ты думаешь?
Антон закурил очередную сигарету. Николай же перелистнул страницу и увидел рисунок, о котором только что рассказывал курильщик. Все – в мельчайших деталях, словно это и не рисунок, а очень чётких фотоснимок.
– Н-не знаю…
– Я как будто это предвидел. Нам же про то, что в то самое время по мосту пойдёт поезд никто не говорил. А я почему-то его нарисовал. Это было жутким крушением. Которое, конечно же, зачли все нашей группе и наградили орденами.
– Обалдеть! – Николаю самому вдруг захотелось закурить, но сдержался, лучше уж усугубить пивка…
В тетради на соседней странице был изображён пикирующий горящий самолёт. Николай перевёл вопросительный взгляд на хозяина квартиры.
– Нет, – помотал головой тот, – с самолётами и чем-то другим мои рисунки не отождествлялись. Во всяком случае, я об этом не знаю. А вот практически все, что касалось мостов через речку, понтонных переправ и даже одного кораблика – имело место быть. Ты полистай дальше-то, полистай.
В тетради были исключительно эпизоды военной тематики, всегда связанные с огнём, взрывами. Были и рисунки с мостами через реки, как правило, тоже со взрывами, хотя был и один нетронутый, вполне себе комфортный мост. На всех них в нижнем правом углу был автограф художника – Антон Брендельсон.
– Я перестал кому-либо показывать эту тетрадь. Надеюсь, ты меня понимаешь. Дважды были случаи, когда за день-два видел мост и переправу, подлежащие уничтожению. Я рисовал их, но пока не пририсовывал взрывы, они оставались нетронутыми. Но самое удивительное и необъяснимое, что про другие мосты я вообще ни слухом, ни духом. Просто рисовал, как их подрывали, и только потом узнал из сводок или видел на экранах, как им наставал кирдык. А вот этот, оставшийся целёхоньким мост, мы тоже заминировали, и я его нарисовал, но без взрыва, потому что наши парни успели его отбить…
– Иначе говоря, – закрыл тетрадь Николай и взял листок с рисунком недавней посиделки на берегу Москвы-реки с Антоном и его приятелем, – если, допустим, ты сейчас нарисуешь, что наш Шелепихинский мост взорвётся, то так оно и произойдёт?
– Я не стану так рисковать, дружище, – вновь закурил Антон и к потянулся к бутылке с остатками водки. Впрочем, у Николая же ещё с собой было, к тому же и пивчанское ещё не закончилось…
После хорошего выпивона и закусона, Николай Колчин, как правило, отлично спал. Максимум просыпался один раз посреди ночи, чтобы сбегать в туалет по-маленькому и вновь – давить храпака. Эта ночь была такой же. Но, пробудившись утром, ему стало как-то очень тревожно. Он разом вспомнил почти всю вчерашнюю беседу с Антоном, который взял себе псевдоним Брендельсон, вспомнил его рисунки и детали отображённых на них сюжетов.
Как-то слабовато во все это верилось. Но если допустить, что Антон ни капли не соврал с этими взорванными мостами – на его рисунках и в реальности? Что тогда получается? Получается, что у него могущественный дар! Что он может…
Но зачем сосед рассказал об этом даре ему? И ведь не случайно, а специально его поджидал, можно сказать, через скидку в магазине даже завлекал к себе домой. Почему вчера, а не раньше? Они же не раз встречались, откровенничали. Почему Антон нарисовал его, ловящим рыбу под мостом, через речку Истра? А если он вдруг по пьяни пририсует взрыв этого моста, то… что?
Николай схватился за мобильник и, найдя во входящих телефон соседа, набрал номер. Через несколько гудков в трубке послышался всхлипывающий женский голос.
– Здравствуйте! Что случилось? – предчувствуя недоброе, спросил Николай, догадавшись, что разговаривает с женой вчерашнего собутыльника.
– У Антона – инсульт. Руки, ноги отнялись, еле языком ворочает. Только что на скорой увезли, – рыдая, выговорила жена соседа-художника.
– Как же так? – сел на кровать Николай. – Мы же только вчера с ним…
– Да так, что пить надо меньше! И тем более – курить!!! – закричали в ответ и бросили трубку
– Так я вообще не курю, – промямлил уже сам себе Николай.
В голове мелькнула мысль, что если у Антона отнялись руки, то и пририсовать на свои художества он ничего не сможет. Но вообще-то сегодня медицина на таком уровне, что…
И тут он обратил внимание на не очень толстую папочку синего цвета, лежавшую на столе. Открыл ее и увидел вчерашнюю тетрадь и листы А 4, на которых сосед рисовал мосты через речки. Получалось так, что при вчерашнем расставании Антон Брендельсон передал ему эту папку. Наверное, что-то предвидел…
Евгений Константинов, Москва