В одном из писем с фронта было стихотворение, написанное отцом и посвященное его дочери Любочке. Дочь – это я, автор воспоминаний. Она выучила стихотворение наизусть и сохранила это письмо.
Ты будешь жить! Мы выиграли бой,
В котором и твоя судьба решалась.
Гордись, малышка, ты своей судьбой,
Ведь за нее вся Родина сражалась
Мечтает на руки поднять отец твой
Но далеко ты, а в руках ружье,
И лишь, как ветер золотого детства,
К нему летит дыхание твое.
Оно лицо обветренное тронет
И в этот миг покажется отцу,
Что не дыхание, а детские ладони
Смешные, теплые прижалися к лицу
И улыбнется твой отец и воин,
Он смог твою свободу сохранить.
И как он счастлив, счастлив и спокоен,
Что ты – его частица – будешь жить
Папу моего призвали в армию в 1940 году. Так что к началу войны он уже был в армии.
Мама работала в военном госпитале № 385. Родители папы жили в Киеве, так получилось, что возможности забрать их не было никакой, т.к. маме дали только 2 часа на сборы. Поэтому бабушка и дедушка попали в Бабий Яр.
Когда мама и я эвакуировались с госпиталем в Челябинск, в поезде были вагоны-теплушки, пассажирских вагонов не было. В теплушках размещались по 45 человек, а мест было 44, один человек всегда был дежурным. Посреди вагона стояла железная печь, нужно было поддерживать тепло. Однажды, во время движения поезда, налетели фашистские самолеты. Это было днем, в вагонах все всполошились, начали выскакивать , а один из самолетов опустился ниже и начал строчить из пулемета по вагонам. Одна из женщин подошла к двери вагона, и пулеметная очередь прошлась по ее лицу. Я помню это окровавленное лицо. Ее тут же забрали в вагон, где была организована операционная, раненных было много. Мы с мамой выжили. В Челябинск, четыре месяца госпиталь не работал, все жили в помещении школы. Семья от семьи были отгорожены повешенными простынями. Затем поступил приказ разворачивать работу госпиталя и нас всех расселили по частным домам местного населения. Нам с мамой очень повезло – мы попали в дом, где жила старушка и ее дочь. Оказалось, что ее сын был директором большого предприятия, как мог, помогал матери и даже снабжал ее топливом. Я пошла в детский садик. Когда я возвращалась из сада, мамин начальник всегда меня спрашивал, что я ела. Мой ответ всегда был одинаков: “ На завтрак – не сладкий чай и кусочек хлеба. На обед – невкусный суп и ложка каши с 2 кусочками хлеба. На ужин – несладкий чай и кусочек хлеба. Мамочка, я так сильно хочу кушать” Мама была военнообязанной. Кормили их в столовой, но ничего не разрешали выносить, так мама под столом тихонько перекладывала в баночку что-нибудь для меня покушать. Потом пора было идти в школу, а в Челябинске морозы стояли страшные, а у меня были только кожаные ботиночки, школа же была далеко. Мама решила меня не отдавать в школу, т.к. теплую обувь и одежду негде было купить. Так что я осталась в детском саду в роли воспитательницы и мне давали ту же еду, только двойную порцию. Это уже было немного легче.
Потом поступил приказ, и госпиталь переехал в Тамбов. Там мы были всего 3 месяца, но я успела немного позаниматься с учительницей. Затем мы переехали в село Красная Яруга. Госпиталь разместился на территории сахарного завода. Там я тоже в школу не ходила, мама сама меня учила писать и читать. В школу я пошла уже в 1943 году, когда мы вернулись в Днепропетровск. В Красной Яруге госпиталь считался полевым, т.к. находился в 5 км от фронта. Был приказ по госпиталю, запрещавший детям выходить за пределы госпиталя. В госпитале было много детей. Нам выделили одну медсестру, которая занималась с нами, была организатором различных игр и самодеятельности. Мы пели, читали стихи, я танцевала. Мы выступали перед раненными. Потом объявили приказ начальника госпиталя с благодарностью за участие в самодеятельности. Мы, дети, решили, что тоже должны что-то делать, помогать ухаживать за раненными. Мы стали ходить в палату, где лежали обожженные, кормили их, поили, читали стихи, пели.
Это была страшная палата, в палате был жуткий запах, а люди были обездвижены, лежали под колпаками, были и ослепшие. Того, кто немного выздоравливал, мы водили гулять. Вот так и дети помогали тем, кто нуждался в помощи.
Любовь Пятигорская, Окленд