Байки Деда Мазая. 1.Осень

Его звали Егор, по отчеству – Васильевич. Когда мы познакомились, ему было уже далеко за 60. Едва он предстал перед нами в своем потрепанном малахае, мы сразу вспомнили стих Н. Некрасова про деда Мазая с зайцами. Так и называли мы его между собой: «Дед Мазай». Однако к нему обращались только уважительно: «Василич». А познакомились мы при необычных обстоятельствах. Наша охотничья компания, которую мы промеж собой именовали «бандой», прониклась идеей прибрести в деревне какую – либо развалюху в качестве своей охотничьей базы. Каждую зиму мы выезжали в окрестности этой деревни «погонять зайчишек», причем, всегда удачно. Да и утье по весне и по осени на окрестных озерках постреливали. Отсюда и вызрел, наверное, инстинкт собственников: прикупить бы избушку. Шутка в деле: собственная изба! Пришли с охоты, затопили печь, согрелись, отдохнули, поутру еще немножко поохотились – и со свежими силами домой. Красота! О таком можно и нужно мечтать: мечты иногда сбываются. Развалюху мы присмотрели на самом краю деревни, хозяева ее уехали в райцентр, и возвращаться не думали, то есть избушку можно было считать брошенной. Так нам и в сельсовете подтвердили. То есть изба – ничья, как в известном мультике: «Живите, кто хотите». Но изба – это собственность, она какой – никакой заботы требует. Собственность нужно и содержать, и охранять, конечно. Вот и решили мы за символическую плату нанять кого-нибудь смотрителем – охранником. Судьба немедленно предоставила нам кандидата. Им и оказался дед Егор. Усадьба деда соседствовала «двор – в двор» с нашим приобретением, так что и для него это весьма удобно. Познакомились – прямо-таки, как Бог свел. Осенью возвращались с охоты поздно, машина что-то закапризничала: движок нашей «буханки» то ровнехонько урчит, а то вдруг чихает, да все чаще и чаще. А путь до дома – ой, какой дальний. Остановились прямо у этой развалюхи. Стоим, ремонтируемся в темноте, ничего не понимаем, переругиваемся. Тут к нам подходит мужичок – старичок.
– Как дела, служивые, чем помочь?
– Да вот, движок закапризничал, не тянет, – буркнул Валера.
– Да вы переночуйте, охотнички, вот и кров есть – дед кивнул на избушку. – А утром найдете болячку в моторе, а ежели нет – так я к вам ребят из гаражей подгоню, справитесь: вместе-то, вместе, говорят, и батька бить сподручней.
Так мы и сделали. Поужинали, сами клюкнули, и деда к столу пригласили. Разговорились, познакомились – и потекли нескончаемые охотничьи рассказы: «А вот я…», « А вот со мной случай был…». Конечно, деду было очень интересно побалагурить с «городскими»: и новостей послушать свежих и свеже обговоренных, то есть придуманных. Радио–то у него было, конечно, но живой голос – он и есть живой голос. Да и стопарик опрокинуть с «городскими» – ну, это уж и сам Бог велел. Но не только послушать охотничьи россказни он любил. Очень скоро выяснилось, что он и сам мастер рассказывать различные истории, которые мы прозвали байками, и мастер – высшего класса. Опрокинув стопарь, дед воодушевлялся, и начинал заливать, то есть фантазировать, как ребенок. Одна из любимых дедовых фантазий была связана с каким–то «обер-лейтенантом- фюлером» – мы так и не поняли, то ли он фильм в ролях пересказывает, то ли вообще фантазия его в свободном полете. На лице у него выступал румянец, голос звенел, он вскакивал, размахивал руками – просто цирк. Но чаще истории его, которые мы прозвали байками, были вполне серьезными, а именно – охотничьими, то есть правда с беззлобной примесью выдумки.
Короче говоря, к обоюдному удовольствию сторон сделку мы заключили, то есть «приняли его на работу» по охране этого ветхого имущества с оплатой труда в размере 10 рублей в месяц. Всё материальное обеспечение, разумеется, за нами: мы обеспечиваем эту печку дровами и углем, да и для его домашней печки топлива будет немного оставаться. А осенью можно и вообще не топить. На том и ударили по рукам. Мы сразу полюбили этого своего взрослого вполне «сотрудника» и обращались к нему чаще всего уважительно «Василич». Утром Василич пришел с парнем из гаража Жорой, быстро определили, что у нас прохудилась мембрана бензонасоса, заменили ее, рассчитались – и домой покатили.
Дед Мазай проживал в своей избе – пятистенке вдвоем с Тарзаном, псом примерно шести лет, то есть в самом соку по собачьим меркам. Супруга его два года назад скончалась, и он коротал век с верным Тарзаном. Зимой они промышляли зайца петлями, иногда удавалось подстрелить куропатку из старенькой двустволки ИЖ-54, но ходить с каждым годом ему было все трудней и трудней. Летом Дед Мазай с азартом и большим умением ловил рыбу: на окрестных озерках: ставил сети, мордушки, да и с поплавком любил побаловаться. От палящего летнего солнца лицо у деда было красно – коричневым, все в мелких морщинках: что поделаешь, возраст! И только светлые голубые глаза с прищуром выдавали силу и норов этого человека. Этот самый прищур с хитринкой указывал также на веселый и добродушный его характер.
Лосиные истории
Когда через неделю, в пятницу вечером (!) мы прибыли на свою базу на первую охоту в качестве собственников, они с Тарзаном радостно встретили нас.
– С приездом, охотнички, угощу вас сейчас опятками жареными, днем мы с кумом на озере Круглом нарезали. Это недалеко, километра два. Пришли – а две березы украшены, как невесты, от корней до самых веток. Полный мешок получился.
При этих словах Дед Мазай покосился на приготавливаемое охотничье застолье: вареная картошка, сало, колбаса, огурцы, консервы, сыр и, конечно, одна штука «монопольки». Дед одобрительно кивнул, и ловко, как фокусник, ввернул на середину стола миску с опятами. Перед ужином мы поговорили немного об особенностях всякого зверья – и, когда чайник Деда Мазая на печке закипел, прекратили разговоры и перешли к трапезе: еда требует тишины. «Когда я ем, я глух и нем» – золотое правило. Мы поужинали с аппетитом привезенной «городской» снедью и отдали должное дедовым «опяткам» – ароматным и сладковатым на вкус: не зря название опёнка с английского звучит как «медовый гриб». Закончили дедовым чаем на травах.
– А что, Василич, у вас всегда так с грибами, или этот год такой особенный? – вступил в разговор Дима Васильев.
– Да, этот год такой урожайный, да и место оказалось удачным. Пару дней назад ходил на озеро Долгое, без помощника ходил, что – то он захворал, лапу где – то поранил. И хорошо, что не взял его. А тут такое вышло! Второй раз в жизни с сохатым, с лосем то есть, повстречался. В этот раз все обошлось, разошлись мирно. Я уже знал, что это такое – лось, мигом упал в траву, и он, наверное, меня даже и не заметил. В первую – то встречу, ой, как не гладко все было, лучше сказать – страшно.
– Да, так вот, я и говорю, – продолжил Дед Мазай свою историю про встречу с лосем. – Лет семь назад я с сохатым впервые в жизни повстречался. Вот это было приключение. Никому такого не пожелаю: напрасно про лося думают как про большое мирное животное. Это зверь! Самый настоящий зверь, охотники его так и зовут. В наших местах лоси, по слухам, крайне редкие гости, в основном держатся в дальних лесах. Там молодой сосняк, а лоси любят молодые побеги. У лосей осенью гон, они ревут на всю округу, вызывая соперников на бой. И вот он, красавец, передо мной, метров двести Я как – то не успел сообразить, что нужно срочно убираться. Судя по рогам, лет пять ему, то есть самый расцвет мужицкий. И надо же, заприметил он меня. А я, балбес, не поспешил спрятаться: стоял, правда, без движений – от страху остолбенел.
– Чем же ты ему не понравился? – опять вмешался Димка.
– Да тем и не понравился, что живой стою, соперника он во мне почуял, что ли. И двинулся ко мне, как танк, с грозным ревом. Тут до меня дошло, что это может плохо кончиться. Я бросил корзинку и кинулся вглубь лесочка. А на опушках обычно не деревья растут, а подлесок, березки молодые то есть – не спрячешься. А он за мной, и с грозного шага на бег переходит, правда, не галопом, а рысью. Вдруг я увидел березу взрослую, ветвистую. Взлетел я на нее, не залез, а именно взлетел на самый верх. Откуда только ловкость взялась. А он уже тут. Ноздри раздул, фыркает, ногами землю роет. А ноги у него длиннющие, и силы них не меряно. Задел молоденькую березку, в руку толщиной – как бритвой срезал. Сижу, дрожу от страха – ужаса, а он выступает. Часа два кружил вокруг, так хотел со мной расправиться. У меня руки – ноги затекли. Когда ОН ушел, я спуститься долго еще не мог. Слез с березы, а идти не могу: ноги не слушаются.
– Да, это встреча так встреча, – вступил в разговор Ваня Викторов. – Я тоже летом при сборе боровиков однажды набрел на лосиху с теленком. Но она оказалась такой сообразительной: сразу поняла, что я для них не опасен, и величаво проследовала со своим отпрыском мимо.
– А у меня в детстве что-то похожее случилось, мне шесть лет было. – Вступил в разговор Валера Румянцев. – Всей семьей приехали летом в деревню, к бабушке в гости. Поутру мы с отцом пошли пескарей половить на Алей – речка такая в Алтайском крае, небольшенькая, с чистейшей водой. Они такие забавные, так смело и азартно клюют, как будто гиганты какие. Вдруг вдали раздался рев, все ближе, ближе – на обрывистом берегу показался бык. Увидев нас с отцом, он еще больше разъярился, похоже, готовился напасть, орал, землю рыл копытами. Конечно же, отец испугался, схватил меня на руки и утащил на середину речки быстрехонько. Речка не глубокая, но папе почти по горло воды было. Так он, наверное, с полчаса, со мною на руках простоял. Замерзли мы не сильно, потому как вода летом в Алее не бывает слишком студеной. Наконец, ушел, бычара – злодей. Так и окончилась рыбалка наша.
Охота у нас в ту поездку так и не задалась: или утки с весны мало было, или ушла уже на более крупные озера. Зато опят по прибрежным колкам насобирали очень и очень, и даже груздей чуть–чуть. А что, грибной сбор в народе второй охотой зовут, по эмоциям – так похоже.
Караси в сетке
Следующая наша экспедиция состоялась через две недели. Опять на утку пошли: надеялись, вдруг северная утка подтянется. Не подтянулась. Мы объехали три озерка, случайно подстрелили тройку крякашей – Гена Степаненко отличился, да Димка. Погоревали немного, а вечером решили судьбу больше не испытывать, поутру на охоте не задерживаться, а, отдохнув, отправиться домой. И вдруг на пороге возник Дед Мазай.
– Привет честной компании. Как насчет ушицы карасиной, да с дымком?
Мы обратили внимание на большую кастрюлю у него в руках. Кастрюля была на проволочке, на манер котелка, изрядно закопченная. И сразу комната наполнилась ароматом рыбацкой ухи, сваренной, как положено, с большим количеством лука.
– Сбегал на озеро Круглое, сетки проверил – и вот, десяток карасей, крупняк, более полукилограмма каждый.
Мы быстро поняли намек, развернули наш походный столик, украсили его парой ботлей «Столичной», нарезали хлеба – и устроили пир горой. А сытость – сестра бесед задушевных.
– Да, так вот, я и говорю (эта присказка, как выяснилось, у Деда дежурная для начала всякого разговора): на рыбалке тоже всякое случается, здесь тоже удача требуется. Без нее на рыбалке – хана. Но иногда и неудача бывает. Прошлым летом поехали мы с кумом на озеро Долгое карасиков половить с лодок. Карасик там не крупный, с ладошку в основном, но клев иногда бывает очень веселый. Вот на такой клев мы и нарвались. Лодки поставили, прикорма подбросили богато. Да и прикорм отменный: пшено с крупой кукурузной. Встали у края камышей, забили колья для причаливания лодок, благо глубина здесь у зарослей камышей была не более полутора метров. И работа пошла. Карась брал охотно и даже требовательно. Только забросишь – и вот уже поплавок потащило в сторону, и вот он уже уходит под воду. За полчаса я добыл двенадцать приличных экземпляров. Поднялся приличный ветерок, на озере пошла волна, небольшая, но частая. У кума тоже дело хорошо шло, и вдруг – катастрофа. У самой лодки очень хороший карасик у него сорвался, и кум в азарте потянулся за ним и выпал-таки из лодки. Опасности особенной для жизни нет, ибо мелко здесь, но для него рыбалка закончилась: сушиться надо. Самое смешное, когда стал «сматывать удочки», оказалось что на одной из них сидит очень даже приличный карась. Видимо, чтобы душу согреть. А у меня совсем другой казус вышел. Через пару часов после ухода кума на просушку, я решил сматываться, потянул садок за тетиву – а он возьми, да и опустел враз, весь улов ушел в воду, а это почти ведро! Как потом оказалось, садок мой из обычной нитки плетен, сам плел по молодости. Где – то нитки истлели от времени, и вот результат: рыбы нет, смех и грех. Погоревали мы с кумом, разожгли костер, попили чайку, навели ревизию снастям и завалились спать в машине. Утром настроение было не праздничное, небо нахмурилось, стал дождь собираться. Мы часок порыбачили, по десятку рыбешек поймали, и домой отправились.
Подсадная
Очередная наша экспедиция состоялась на следующей неделе. Приехали, как и прошлый раз, в пятницу вечером. Как и тогда, встретил нас Дед Мазай со своим верным Тарзаном. И сразу перешел к делу:
– Ребятки, похоже, северная подтягивается. Сосед мой вчера пару гоглей на Долгом добыл. А гогли это не наши, не местные. Значит, северная утка сдвигается на юг.
С учетом полученных от разведки данных ужин сократили до небольшого чаепития и стали готовиться к охоте. На озеро поехали затемно, задерживаться на базе не стали. Машину оставили метров за двести от озера – это чтобы не пугать подлетающих птах. Подправили скрадки, разбросали чучела, ждем. И вот, еще в темноте послышался свист крыльев. Изо всех сил я пытался разглядеть источник звука. И разглядел: прямо передо мной к чучелам намеревалась подсесть стайка из пяти уток. Я отдуплетился не очень удачно, сбил только одного гогля. Справа и слева от меня тоже стали постреливать. Снова послышался свист крыльев, снова стайка из четырех птах, на этот раз высоковато. Я «покрякал» – научился за годы охоты, стайка сделала вираж и пошла к чучелам. На этот раз я взял пару. И все – охоте моей конец. Охота «на чучелах» не очень интересна: как только лет птицы кончается, так все. Ждать бесполезно. Стало светло, по озеру туман стал стелиться. У друганов моих тоже стрельба прекратилась. Солнце выкатилось яркое, радостное: значит, «утренняя зорька» закончилась. Однако, результат не плохой: кто пару взял, а Ваня – так пять штук. Главное, не пустыми возвращаться на базу.
Наш компанейский сотрудник Василич вскипятил чайник, мы добавили к нему всякой закуси, и не только, и потекли разговоры. И конечно, инициативу захватил Дед Мазай.
– Вот, я и говорю (эта фраза, как выяснилось, у Мазая дежурная для начала любого рассказа): охота по перу – совсем особое дело. Честно говоря, на уток я даже в молодости мало охотился, потому что хороших утиных озер поблизости нет, а я «давно уже безлошадный», то есть, даже мотоцикла у меня нет. – Дед Егор горестно вздохнул. – Да и жалко мне пернатых: такие красавцы они по весне, а осенью им лететь тысячи километров на юг. Вот ведь что господь начудил с ними!
– Ну ты, Василич, прямо-таки пионер-юннат! – пошутил Вадим. – А зайчишек не жалко? Они в таких красивых теплых шубках зимой, такие трогательные. Правда, не очень – то они доверчивые и беззащитные. Я так вот, один раз не смог заставить себя выстрелить. Шел загон, и он выскочил на мой номер. Зайцы двигаются бесшумно, как призраки. Он выскочил и сел боком: у них не очень хороший обзор вперед, поэтому они и садятся боком, «косые». И вот он сидит в тишине, в абсолютном покое, почти не отличим от свежего снега, только глазенок черненький. И я не смог стрелять, громко кашлянул, и он исчез.
– Жалко их, конечно тоже, но птиц больше жалею. Так вот, раз поехали мы с кумом на дальние озера, утиные, думали попасть на северную утку. Кум когда – то большим начальством был, а у них там по «своим блатным» были все озера расписаны. Машина у него была, УАЗик. Вот мы и поехали на «его» озеро. Приезжаем, а там тишина – ни одной птахи не видно. Кум все понял: кто – то уже на этой озерине похозяйничал, кум нам в этом позднее признался. А сейчас он поручил мне сварить похлебку, а сам направился в деревню взять напрокат «подсадную утку». Роль подсадной утки: крякать и тем самым подзывать отовсюду уток. Чтобы она никуда не сгинула, к лапке ей привязывают грузик. Утром, еще затемно, мы на резиновых лодках расселись на озере возле чучел и ждем. Подсадная орет, как-то уж очень странно, прямо – таки истошно. Кум сообразил, наконец: она же тонет! Видно грузик великоватый привязали. Поплыл выручать животинку. Спас утопающего, конечно. Так что, зорьку утреннюю мы прозевали, да и поняли, что и на вечернюю зорьку особой надежды нет. Кум уехал возвращать неудачную помощницу. Через час, примерно, слышу поблизости «бах, бах» – дуплет. Кум подъезжает и бросает наземь пару крякашей.
– На соседней лужице держались, – пояснил он.
– Да, стреляет мой кум великолепно, – продолжил рассказ дед Мазай. – И что же делать нам с этой неудачной охотой? Монопольки у нас еще осталось немного, похлебку из уток сварили приличную, сходили на вечернюю зорьку, на утренней тоже попытали счастья – но без успехов. Видно, судьбу никак не изменишь. Попили чайку – и домой. Вот такая она бывает, охота «пуще неволи». – Завершил свой рассказ дед Мазай.
Мы еще побалагурили немного, вздремнули часок, и отправились на озеро. «Вечерняя зорька» оказалась для нас пустой. Утром нам удалось взять еще по паре чирков, на том все и закончилось. Закончились и наши выходные дни.
Северная
Еще через неделю мы опять решили испытать судьбу в «охоте по перу», то есть в охоте на уток. Решили попытаться добывать трофей «ходовой» охотой, то есть, не ждать прилета пернатых, а обходить внимательно берега ближайших озер, зарослей камыша, лужиц. Новая тактика оказалась более удачной: на четверых за день мы смогли взять десяток утей. Но работа «ходом» оказалась каторжной, и к вечеру мы едва дотащились до нашей базы. – Все, отцы – командиры, предлагаю в этом сезоне на утье поставить точку. – Чуть слышно прошептал Толя. – До весны, а то и до осени. Такая охота только для жуликов с милиционерами (эта словесная конструкция у него означала абсолютную непригодность любых усилий для разумного человека).
– Да, досталось нам сегодня, – прошептал Вадим. – Завтра, наверное, вообще ходить не сможем.
Дверь распахнулась, и на пороге показалась знакомая полюбившаяся фигура с чайником в руках. Очень кстати.
– А у вас, я вижу, сегодня охота опять не очень заладилась. Похоже, умотались вы до невозможности. Давайте чайку попьем, перекусим, посовещаемся, порешаем, как удачу охотничью притянуть. Что же, всякое бывает, не надо расстраиваться. Северная утка должна подойти, вон гогли сдвинулись. Может, завтра повезет. Хотя у нас северная почти не бывает. Она ближе к реке, в основном, держится. Ориентир это для нее, стало быть, в пути на юг. Я только один раз в жизни попал на такое «сражение» в молодости. Собралась нас команда в четыре человека, взяли мы отпуска и отправились на Обь, точнее – на знаменитую протоку Симан. У нашего старшОго там родственник служил бакенщиком. Вот мы к нему и отправились. Он переправил нас на остров Симан. Там на озере у него была избушка, где мы и планировали остановиться.
– Избушка теплая, не продувается ветрами. Вам в ней уютно будет. – Напутствовал нас хозяин при расставании. – Топор берегите, это мой топор, он очень хороший. Когда будете собираться к отъезду, положите его в избушке за печку. А пилу можете на улице бросить – она колхозная.
Палатка, конечно, у нас также была, хорошая, но с избушкой веселее: ведь жить нам здесь придется, может быть, аж до «белых мух». Вот так и прожили мы уже две недели, в трудах рыбацких, поварских и в лености. А на северную мы все же попали. День был пасмурный, холодный, к вечеру поднялся ветер и полетел снег большими хлопьями. Как учил нас бакенщик, мы бросились к скрадкам с чучелами. А уже первые стаи усталых птиц плюхались к этим чучелам. Они не обращали никакого внимания на нашу стрельбу: скорей, скорей на воду и на отдых. Стайки уток все подлетали и подлетали. За час я расстрелял сотню патронов и вдруг понял, что я делаю что – то недостойное человека. Товарищи мои тоже стали испытывать угрызения совести. Мы спустили лодку, собрали убитых уток и подранков и отправились в лагерь. Всего вчетвером мы убили (специально говорю «убили», хотя охотники обычно говорят «взяли») сто тридцать пять уток, преимущественно, «гоглей». С тех пор я никогда больше не ездил и даже не мечтал поехать «на северную». Решил, что такая охота – это преступление, убийство. Это не для меня.
– Так вот, я и говорю, – продолжил Дед, – не огорчайтесь, охота – она ведь как? Нет, нет – да и опять нет. Главное в охоте – это сама охота. Что я хочу вам посоветовать. Пока утка не подтянулась с севера, сходите поутру за деревню, на жнивье. Тут и машина не нужна, пешком можно дойти, километра два. Там должны перепела быть, да и голуби – вяхири. Они заканчивают уборку хлебов, подбирают, что осталось. А стрельба по ним очень и очень спортивная: летят быстро, а перепела еще и направление резко меняют. И похлебка из них – классная. А утка северная может быть, а может и не быть вообще, всякое бывает. Здесь ведь у нее не главный ход.
Мы послушались совета нашего Василича, бесспорно – авторитетного консультанта по вопросам охоты. В сумерках еще мы выехали все – таки на машине, проехали чуть – чуть и вдруг на жнивье увидели пять штук тетеревов. Забавно так: над ровной стерней высоко торчат их черные головки. Кормятся, стало быть. Увидев машину, они заволновались, напряглись. Но мы не стали их пугать: пусть позавтракают спокойно. Еще немного проехали и спешились, разобрались в цепь и начали прогулку. То тут, то там изредка взлетали перепела, так что мы поупражнялись в стрельбе, как на стрелковом тире, к обеду взяли восемь перепелов и пару вяхирей и вернулись на базу. Василич показал нам, как быстро обрабатывать такую мелкую дичь: перья мгновенно удалить вместе с кожей, то есть попросту – ободрать, затем выпотрошить – и в суп. Супчик у нас получился и в самом деле ароматный, наваристый, ничего подобного никто из нас не пробовал. Короче говоря, действительно – деликатес.
Так в кулинарных хлопотах закончился наш первый летне – осенний сезон в качестве владельцев собственной охотничьей базы. Охотой остались довольны, еще больше довольны остались похожими на пир застольями, но более всего были очарованы байками Егора Васильевича, нашего Василича – Деда Мазая. Рассказанные им истории преимущественно правдивые, увлекательные и в меру забавные добавили теплоты к моим воспоминаниям.
Георгий Веревкин, Академгородок, Новосибирск